Издательство ФилЛиН
Е.Шевченко Ю.Грозмани    ГРОШЕВЫЕ РОДСТВЕННИКИ
Изба рыбака

За ужином я узнал, как Андрей «наловил» Наталью. По призыву он служил на Кольском полуострове, а она в военном городке жила при родителях. С папкой-прапорщиком на рыбалку ходила на лодке, таких язей и пикш вытаскивала, что не каждому мужику даются. Однажды Андрей увидел, как эта школьница несла треску чуть ли не с себя ростом. Он не поверил, что она сама поймала, подошел, Наташка сказала, что для тресочки, так и сказала, главное - надежный шнур, и принимать ее лучше не сачком, а багориком, тогда не уйдет.

Он влюбился в нее сразу, но солдатику к прапорщиковой дочке, да еще школьнице, ни под каким видом подходить нельзя. А он хотел ей рассказать про рыбалку у него в Твери, у них тоже язь водится, только он редкость. Все свои увольнительные он проводил на берегу, наблюдая, как Наталья ставит жерлицы. Он даже шутил, что зря ее Соней не назвали. Острая на язык Наталья отвечала, что он тоже не Костя. Он боялся, что их увидят на этой рыбалке, но она выбирала места глухие, нехоженые, там клев лучше, объясняла. Он совсем пропал, особенно, когда они большого язя вытащили, радовался, как мальчишка, даже поцеловал ее. Она потом смеялась, когда он ее после дембеля к себе увез, разве язь редкость, это же не камбала и даже не сиг.

Сначала Наталья у них на Селигере морды крючила, мол, и язь у них не такой, до ряпушки и сига этой рыбешке ехать и ехать. Но когда он сазанчика вытащил, не положено было, их только запустили в озеро, по закону отпустить нужно, тогда она все поняла. А как он мог отпустить, когда она по своему Северу тоскует, он его под курткой домой тащил, чтобы рыбинспекторы не отобрали. Он ей слово дал, что следующего отпустит, хватит им и щуки с судачком.

А какие она котлеты из щуки ваяет, пальцы можно отъесть, а пироги с налимом каковы: она рыбник по северному готовит, с картошечкой и сырой рыбой. Мне этот пирог не достанется, даже если улов будет хороший, у меня в схороне только тушенка и фасоль в банке, стандартный набор туриста. Андрей все рассказывал, кому-то надо рассказать, как ему хорошо. Только если гостям, что раз в неделю прибывают, да и то, пока дорогу снегом не занесло. А так они, бывает, месяц только вдвоем тут, и им хорошо, а еще лучше, когда Пашка на каникулы прибудет.

Пашка в Твери у бабки с дедом живет, там школа хорошая. Он скучает, а что не скучать, тут вольница, все озеро его, Андрей ему уже и лодку справил на двенадцать лет. Он уже не Пашка, он Павел. В мореходку собирается, но Андрей думает, что это просто мечты, кто же в мореходку в его годы не хочет. Ему бы в ветакадемию поступить, рыб научиться разводить. Павел сможет, он весь в Наташку, слышит, как рыбы говорят.

- Павел, - повторил я, - Андрей, Матвей, Николай...

- Ты что замерз? - озаботился он.

- Нет. Просто задумался, имена у вас всех, что у апостолов.

- Ну, а как же могут звать рыбака?! - засмеялся он. - Только Павел и Андрей. А Пашка рыбак потомственный, у него прадед помор, из моря не вернулся, как водится у них, в Кандалакшском заливе сгинул в большеводье, за камбалой ходил. Наталья его помнит, это я его не видел, мы в его честь Пашку и назвали. Говорят, строгий был мужик, правильный.

Я в совпадения, как и в мистику, не верил, но апостольские имена, столпившиеся на берегу, были знамением: пора мне, Викентию, уходить. Я лег спать, но мне не суждено было заснуть. В мою последнюю ночь, перед уходом, произошло еще одно событие. Я уже собирался отключить телефон, но звонок с незнакомого номера, начинавшегося с единицы пробудил любопытство, и я ответил.

Это была неизвестная мне Терезия Гроше из Америки, 40 лет от роду. Она то плакала, то смеялась, она нашла меня, чтобы задать вопрос. За что ей выпала такая дурацкая жизнь? За какие грехи предков она платит одиночеством и бестолковым существованием, которое ей даже нравилось в юности? Она болталась по всему миру, как переводчик или автор перформансов, а сейчас родители ее не принимают, да и у них давно нет душевных и прочих отношений. Больше ей не к кому обратиться. Ей ничего не надо, кроме разговора со мной.

Она не была пьяна, но ее сбивчивая речь говорила о душевном потрясении. Может, ее уволили с работы или бросил мужчина мечты, или она разочаровалась в смысле жизни, который все еще не обрела, но верила в эту возможность. В свое время ей хотелось чувствовать себя избранной с таким загадочным происхождением, а когда все пошло наперекосяк, принять родовое проклятие, все же легче, чем винить себя. Во мне она искала подтверждения того, что все будет хорошо, или утешения.

Зачем она позвонила? Именно сейчас, не неделю назад. Я хотел разнести этот телефон к чертовой матери, раздавить его ботинком и выбросить в снег за окно. Но я лишь пообещал ей перезвонить завтра вечером. Я никогда не сделаю этого, бедной Терезии Гроше придется самой пробираться через свои смыслы и вопросы бытия. Если она не покончит с собой сегодня, то спокойно в старости будет раскладывать Грошевый пасьянс, выясняя, где произошел генетический сбой ее неудач. А в том, что виновата кровь и код рода, она не сомневалась, повалили несчастья, она запуталась. Но все это оставалось в сегодняшнем дне, которому и осталось четверть часа. Завтра все будет иначе, для меня, а может, и для нее.

Утром после плотного завтрака Андрей привел нас к готовым лункам. Под насмешливыми взглядами моих новых знакомых я тащил за собой по льду санки-ледянки с поклажей. Объяснил, что хочу поставить палатку, мужики только ухмылялись, глядя на здоровенную кучу вещей. Одно слово - «чайник». Впрочем, через несколько минут никто уже не обращал внимание на мою возню с установкой палатки, рыбалка захватила всех. Только Андрей подошел ко мне, проверил лунку.

- Ты будь осторожен, а то у нас на прошлой неделе мужик в прорубь за садком полез, громадная рыба хвостом сбила его с ног, он наверное пуговицей за сеть зацепился, не выпутался. Под лед утащило, весной найдут, что осталось.

Он засмущался вдруг, не хотел меня пугать, переминался с ноги на ногу. Неловко продолжил:

- Пойду, ты береги себя.

Будто в душу заглянул и планы мои увидел. Может, оценил явно избыточную груду моих вещей, но ничего не спросил. Оставил меня, меня все оставили.

При планировании побега, мне казалось, что самым мучительным будет ожидание в палатке перед погружением в прорубь. Оказалось, я переоценил свои умения. Когда я закончил копошиться со своим шатром, тусклое едва различимое солнце уже стояло в зените. Я закрыл входной клапан палатки, сбросил тулуп, снял верхнюю одежду и стал облачаться в гидрокостюм для подводной охоты. Переодеваться при температуре минус пять то еще удовольствие, но я утешал себя, что мне повезло, могло шарахнуть минус двадцать. Впрочем, это был еще один хороший знак - я все делаю правильно.

В гидрокостюме и полушубке я быстро согрелся. Достал монтировку и моток проволоки и начал медленно, очень туго, наматывать на металлический пруток снятую одежду, всю, кроме тулупа. У овчинного полушубка своя судьба, может, его весной прибьет к берегу, а, может, его найдут водолазы, которые будут искать мой труп. Но в это я не верил, чай не импортный детективный сериал, никто никаких водолазов не пришлет. Как я ни старался, рулет из одежды получился неожиданно толстым, я стянул его проволокой, израсходовав ее всю без остатка.

Я присел на стул рыбака. Достал и разложил снасти, забросил в прорубь удочку. Тщательно осмотрел вещи, которые останутся в палатке. Встал, скинул тулуп, закрепил небольшой баллон и проверил дыхательные трубки. Пора было уходить.

[Предыдущая глава] [Следующая глава]