Утром у ворот поселка меня встретил Коля Макукин, он не решился заезжать, к чему беспокоить охрану машиной с челябинскими номерами. Он был озабочен. Время идет, что-то надо делать, а бабуська от кабака отказывается. Надо же как-то красиво ее замуж отдать, от жениха кроме болтовни ничего не жди. Самим придется действовать, мы же с ним мужики здоровые, не пенсионеры чай, и бабка не каждый день находится, да еще и замуж выходит. Вот Кнопка ее в гости зовет, не может никак от счастья оправиться, что ее муж не подзаборный какой, как во дворе болтали, а вон из какой семьи. У него на районе не верят, надо бы ее предъявить. Как бабку в шляпе увидят, сразу не то, что язык, но и зубы проглотят. Дома он закатит праздник по полной программе, а здесь хотелось бы душевно, по-семейному, чтобы всем запомнилось.

Я сказал про решение Нахимова и Истомина. Но разве в особняке Дворянского собрания всласть посидишь? Там все будет чопорно без всякой душевности. Коля грустно выслушал меня и подытожил:

- Не выпить, не спеть, по рюмке пригубить аккуратно и трезвыми разойтись. Ну разве так водится?

- Не водится, - согласился я.

- У нас еще два дня. Братан, я знаю, что делать, - загадочно произнес Коля. - Только еще обмозговать надо. Ты давай там в ЗАГСе шурши, а потом я подхвачу.

Я согласился, даже не поинтересовавшись его планами. У него получится душевно. Лишь бы не как в песне: «Потом пошли плясать в избе, потом дрались не по злобе, потом поймали жениха и долго били ...». Я махнул на все рукой, пусть катится само собой. Я просто один из участников этого дурацкого сериала про родственников, посмотрим, каков будет финал. Кто бы ни явился, предъявляя скелеты и открывая тайны рода, какая бы правда ни всплыла, что бы ни выяснилось про каждого из тех, что стали мне родней, больше, чем брат Венька, мне все равно.

Я и его решил позвать, но Венька отказался. Он по-своему с ума сошел, воцерковился, а сейчас пост себе объявил добровольный. Сразу, как из наркобольнички после запоя вышел, покаялся. Боялся сорваться, избегал праздников и соблазнов, да и вообще он не понял, зачем мне вся эта толпа Гроше. Своих забот неужели мало? У него вот дочь опять замуж собралась, жена первая переживает за дочь, а вторая волнуется, что он к ним в другой город собрался, вдруг там что всколыхнется, вспомнится, затеплится. Венька увлекающийся, он может. Впервые согласился я с его вздорной женой, которая меня на дух не переносила, впрочем, я ее тоже.

Я решил взять с собой Маришку на свадьбу, пусть у нее тоже будет праздник, раз она уже к своему стилисту записалась. Почему я боюсь, что она увидит Летицию? Или я боюсь, что Летиция увидит мою жену? Я просто запутался в своих мечтах и фантазиях, пора было возвращаться из страны предков. Осталась последняя страница этой истории, потом только захлопнуть папку и убрать ее куда-то, забыть, где она стоит. А потом и вовсе забыть, потерять номера телефонов всех моих новообретенных неожиданных родственников.

И тут мне позвонил Сашка, он хотел спросить, что ему играть на празднике. Он уже составил программу, может мне демоверсию прислать, пока у него еще есть время доработать. Я однозначно утвердил марш Радецкого и что-то из «Наутилуса», все остальное оставил на его вкус. Кто бы знал, что он сыграет еще и марш Черноморского флота, чем тронет сердце Виргинии Евгеньевны из Бостона. Ее покойный муж дирижировал оркестром Черноморского флота, и она пообещает подарить Сашке дирижерскую палочку покойного супруга, передать по наследству столь достойному наследнику.

После Мещанского ЗАГСа и торжественной встречи в Дворянском собрании, куда не явились Лелик и Ростик с женой Светкой, после второго тоста Коля велел всем идти в автобус, который уже час стоит под особняком. На выходе он раздал всем резиновые сапоги и икеевские плащи-накидки, он прихватил даже Нахимова, который никак не мог прервать спор со Стасом по поводу Наваринского сражения.

- Продолжим конференцию по дороге, - Коля торопил всех. - Там заждались, пора, скоро же стемнеет. Это отдельный сюрприз, вам понравится, - он был уверен, что все, что он делает, правильно, и все в восторге, потому как этого и ждали.

Новоиспеченные супруги не понимали, куда надо спешить и какой сюрприз их ждет, а главное - к чему зеленые резиновые сапоги. Николай в пиджаке и бабочке, даже с белой розой в петлице, не давал никому опомниться, мастерски открывая шампанское. Обливая друг друга игристым, мы неслись по Ярославке. Кажется, только Грушенька Платоновна знала, куда мы едем. Саша играл вальс Грибоедова, марш Радецкого был впереди.

Дом в Хотьково не стал другим, только вместо лужи лежали мостки из белых досок, они уходили в сад, где сморщенные ягоды терна пахли зрелым вином. Дверь была распахнута, дом источал невероятные ароматы, а на новом, вчера построенном крыльце, еще не стерлись капли смолы. В дверях стояли Збышек и Агнешка, держа в руках какой-то польский домашний пирог на рушнике. Светка суетилась в брезентовом шатре с полиэтиленовыми окнами, прогретом тепловыми пушками. В этой огромной палатке, разбитой на лужайке за одну ночь, на праздничном столе выставили тот самый сервиз. Аня в строгом платье кивала головой: все сделано верно, все хорошо, посуды хватит. Лелик деловито выкладывала пироги, принесенные сестрой Таисией из монастыря.

Инокиня Таисия не одобряла светской затеи, но Аню одну не отпустила. И все бухтела, надо было по-людски сделать, обвенчаться, а потом уже и за пир сесть. Коля сиял: это он вытащил и приволок всех, всех, кого знал. Сашка заиграл марш Радецкого. Петр Витольдович сжал руку жены и шагнул на мостки, он не ожидал, что у нас столько родни. В ярко освещенном проеме шатра появилась Летиция с Викентием на руках.

По мосткам к молодоженам с корзиной цветов шел мужик лет пятидесяти, его я не знал, но он точно пришел по поводу. Ольга Сергеевна, отпустив руку мужа, шагнула к нему навстречу. Она не кинулась ему на грудь, не вскрикнула: «Сережа». Она смотрела на него, пока он шел по скользким еще доскам. Коля с тревогой взглянул на меня и шепнул, что на него сапоги не заготовил. Я не знал, что ему ответить, ляпнул, свои отдам. До Коли вдруг дошло, он как-то стушевался, отошел, спрятался за Летицию, о чем-то тихо спросил Аню, шлепнул по заднице Лелика, та зарделась, что-то сказала, я не слышал, Коля ухмыльнулся. Маришка дернула меня за руку и прошептала:

- Это кто?

- Это все Гроше.

Она сжала губы и пошла к Агнешке, они обнялись, о чем-то защебетали. Потом Лелик обняла мою жену, Ростислав представил Светку.

А Сергей Греков стоял с букетом цветов перед матерью, и Ольга Сергеевна молчала. Он не был похож на старого хиппи или веселого раздолбая, сбежавшего валять дурака в даосский монастырь или как там называется поселение свободных дауншифтеров. Обычный, со стертой внешностью, не запомнить. Ольга Сергеевна взяла букет, поцеловала Сергея в щеку, повернулась к мужу. Петр Витольдович обнял пришедшего, хотя был растерян. Еще бы, увидеть потрепанного жизнью и поседевшего сына возлюбленной, которая в его глазах прекрасна и не имеет возраста, как и он, как и все счастливые влюбленные. Может, Сергей Сергеевич и впрямь выполняет секретную миссию среди дауншифтеров, а может, я не знаю, кто эти люди, которым нравится просто жить в кайф. Мне проще их осуждать, чем завидовать.

Все сели за стол. Агнешка, Светка и Лелик (даже сестра Таисия не устояла от соблазна погордиться кулинарными талантами) нахваливали свои яства. Я объяснял, кто кому кем приходится. Это увлекло всех, даже Нахимова, которого не выпускал из своих братских объятий Стас. От меня не ускользнуло, что он с интересом поглядывает на Летицию, сидевшую в самом конце стола рядом с Аней, Викентий мирно спал у нее на руках. А когда Ростик с Леликом затянули песню про Хас-булата, куда же без него на русской свадьбе, у них даже слажено получилось, Сашка пытался им подсвистеть на флейте, но не поспевал за их руладами.

Петр Витольдович увлек Сергея и Николая в сад, в самую глубь. На него благодарно взглянула Ольга Сергеевна, к ней подошла Агриппина Платоновна, они старались не смотреть вслед мужчинам. Впрочем, Петр Витольдович вскоре вернулся. Нахимов даже не заметил его отсутствия, он как раз созрел к тосту за род, великий род, которому суждено не прекращаться, в его жизнестойкости и есть величие. Он сам запутался, и ему пришел на помощь Стас:

- Махнем, за нас.

Николай поспел вовремя, один, никто не спросил, где гость, будто и не было его вовсе. Никто, даже Ольга Сергеевна не удивились, а может, и не было его, может, он только мне явился. Чем-то он был похож на бедолагу Сергея из рода Гроше, только сигареты в руках не хватало и пенсне, да и Сергей дореволюционный его больше в руке вертел, так, для солидности.

Во дворе с хрустом упало последнее яблоко, никто не услышал, только Викентий заплакал. Летиция ушла с ним в дом, мы даже словом с ней не обмолвились этим вечером. Я боялся разрушить прозрачность и невозможную чушь этого дня. Все, чего я опасался, не произошло. Летиция не обратила внимания ни на меня, ни на мою супругу. Я не смотрел на нее, только мельком, краем глаза. Она вся была в ребенке, ровно улыбалась всем, отвлекалась только на Сашу. Он что-то горячо ей объяснял, я не слышал их разговора. Все было странно в этот вечер. Никто не заметил, как ушли Аня с сестрой Таисией, будто так и надо, приходят, уходят. Никто не увидел, как вошел и налил себе рюмку Сергей Евгеньевич, выпил и вышел в сад, чтобы не вернуться, как тот первый Сергей.

Николай командовал парадом, сегодня они уезжают в Челябинск, молодожены с ним.

- Прикинь, брат, как оно сегодня! Не то, что когда мы женились.

Почему никто не заметил исчезнувших? Мне пригрезилось? Но в руках Ольги Сергеевны были цветы, я засомневался, что это был ее сын, может, это просто курьер с букетом. Тогда, к чему Николай ушел с ним в сад, или это тоже было моим видением.

Сегодня выдался трудный день, я позволил себе расслабиться в этом хорошо протопленном шатре. Истома и сонливость одолели меня сразу, а щедрое угощение завершили переход к сладкой дреме со снами наяву. Меня растолкала Маришка, пора было уезжать. Она пригласила Лелика к нам на ночь, они стали почти подругами. Збышека и Агнешку Николай на такси отправил в снятую для них гостиницу в Москве, как он объяснил, нечего им в моей деревне делать, пусть на нашу столицу полюбуются, у них такого нет, был он в их Варшаве. Маришка всю дорогу без умолку болтала с женой сидельца, не замечая меня, только дома она фыркнула, что такой свадьбы она не видела. Я тоже.

Она поняла, что мы говорим о разном и не стала продолжать, только буркнула, что завтра предстоит сдать вещи в чистку. Она впервые надела это платье, кто бы знал, что все будет по-походному, в невыносимых условиях разрушенного дома и удобствами на улице. Маришка никогда не говорила туалет или сортир, просто удобства, и то смущаясь. Она ничего не спросила про двух Сергеев, явившихся на несколько минут. Я тоже решил не спрашивать, видела ли она их, чтобы не выслушивать монолог про сдвиг психики на почве пьянки и наследственного алкоголизма.

Хоть какое-то наследство мне досталось - склонность к запоям и вечной неосуществимой мечте сбежать в другие миры, хотя бы на пару дней. Но в эти дни забыть о возвращении в реальность, которая кажется беспокойным сном, однообразным и тягучим. Я даже стал понимать, почему Сергей ушел из семьи генерала к кухарке, только и там оказалось не лучше. То же вечное хмурое утро, после которого сразу сумерки, не проснуться. А у меня и просвета не было видно, наступала новая и все та же неделя, которая закончилась в пятницу, позавчера. Завтра будет тоже, что и в прошлый понедельник. И будущие выходные повторят такие же через неделю.

Но я слишком жизнерадостен, полнокровен и в целом весел, чтобы тихо отойти, как Сергей. Он был похож на нервного астеника, чувствительного и угловатого, зажатого и подозрительного. Я совсем иной. Я хотя тихий и застенчивый, без боя не сдаюсь, я люблю жизнь и все ее радости.