А бехеровку Евгений Евгеньевич Гроше мне не вернул. C собой унес, я даже бутылку утром не нашел. И сосед не жаловался, что у него пустая склянка валяется в саду, через забор брошенная, она просто исчезла. Хорошо, что моя заботливая Маришка не обнаружила пропажу, иначе как мне было объяснить, что в субботу я еду на работу и вернусь поздно.

Если бы она сейчас возразила, я бы ее тоже придушил, без всяких страстей и переживаний. Мой Борька не увидит, он в своей Германии, и у него никогда не будет такого граничащего с безумием чувства. Он даже не узнает, что так бывает. Немое кино двадцатых он не смотрит. У него все будет нормально - по стандарту. Свадьба по советам журнала «Веддинг», с правильным цветком в бутоньерке, с той самой шляпкой невесты, что принята в этом сезоне за эталон. Тихо, мирно, скучно, респектабельно, никаких похищенных акробаток и кульбитов судьбы. Он же не Коля с циркачкой-наездницей. Я такой же, как мой сын, я не люблю публичных скандалов и эксцентричных выходок, эпатажа и провокаций.

Коротенько заскочив на работу, без всякого предупреждения я отправился к Летиции. Я боялся увидеть Игоря, не мог терпеть этого придурка рядом с ней. Я готов был к любым поступкам, даже тем, что разрушат ее жизнь и мою. Не знал, что буду делать и буду ли что-то делать, я просто позвонил в дверь. Сашка открыл дверь, он сиял. Ему с флейтой удалось пройти во второй тур городского конкурса, теперь предстоит усиленно заниматься, чтобы двигаться дальше.

Летиция приняла меня, извинившись за наш сорванный урок, но я тоже виноват, ибо пропустил два занятия. Значит, нам придется наверстывать, чтобы успеть к Новому году составить программу из моих композиций. Игоря в доме не было, и я не спросил, вернется ли он. Викентий в своей коляске размахивал руками, я согласился, чтобы он остался с нами. Он что-то прогулил мне, скорее, одобряющее, во всяком случае я его так понял. И он не ошибся. Я сыграл вечную песенку про город золотой без единой ошибки, медленно, бубня себе под нос. А потом во второй раз сыграл быстрее, повторил еще раз, даже Викентий замолчал и с интересом смотрел на меня.

Да, у меня все вышло. Я схватил Летицию в охапку и поцеловал ее. Нет, не так, как мне хотелось, а как придурок, у которого получилось справиться с этими белыми и черными клавишами. Попасть в них неуклюжими пальцами, и даже доиграть до самой точки: «Чей так светел взор незабываемый».

А потом Сашка играл канцону какого-то неизвестного мне Габриели, так он сказал, с ней он собирался блистать на конкурсе. Мы пошли пить чай, и я перестал бояться, что появится Игорь. Хотя меня томил вопрос, что же он здесь делал вчера.

Сашка болтал без умолку. Его волновало, когда вернется Ольга Сергеевна, ее уже сто лет нет. А он хотел бы видеть ее на своем триумфальном выступлении в музее Глинки, где состоится последний тур. И я обязательно должен быть, и еще Грушу Платоновну хорошо бы позвать. Аню, ясное дело, не отпустят, у нее там еще строже, чем в кадетском корпусе. И еще кого-то можно позвать из семьи, тогда он точно получит первое место. Поддержка рода поможет ему, он будет знать, что они в зале. Даже если не знает их в лицо, он почувствует, что они с ним, и у него хватит дыхания.

Я ушел, когда Викентий закапризничал, сообщая своим даже не плачем, а хрюканьем о желании спать. Потом долго сидел в машине, иногда запуская двигатель и прогревая салон. Хотел увидеть, явится ли Игорь Красовский, которому я помог спастись и которого хотел удавить голыми руками. Я не дождался его.

Когда я выехал со двора, мне позвонила Ольга Сергеевна. Мы должны встретиться завтра по совершенно невообразимому делу. Ей нужен только я, больше некому довериться, я и только я могу ей помочь. Нет, ничего не случилось, но завтра она меня ждет у себя, в любое время, но строго до восьми вечера.

Это отвлекло меня, но все равно я всматривался в каждого запоздавшего прохожего Шереметьевской улицы. Три подростка с пивом в руках, бомж с огромной кошелкой, семейная пара с пакетами из «Магнолии», подвыпивший мужчина средних лет с букетом. Игоря среди них не было, и я остался с этим мучительным вопросом, что же он делал в доме в отсутствии Сашки и Летиции. Это я узнал позже, когда все стало совершенно неважно. А пока ревность, я должен признать, что это было так, рвала мне душу. Я сопротивлялся этому, но все равно злился. Чуть не плакал, мне хотелось грызть руль и убить Игоря. От злости проскочил на красный свет светофора, никто меня не остановил.

Въезжая в поселок, я задал себе вопрос, испытывает ли Маришка хотя бы подобие этого страшного чувства. Я никогда ее не ревновал, да и повода не было. А если бы и был, не знаю, принесло ли бы это терзания. Я сам себе ответил, что у меня нет повода, а там где он и был, мне было все равно, любит ли она меня. Я знал, что мы будем жить вместе всегда. И я со спокойной совестью и ободранной до крови душой остановил машину у порога дома.