За столом с жареной картошечкой, корюшкой и миногами в желе мы услышали окончание истории, ранее скрываемой ото всех.

Господин Красcовский явился к Николаю и предложил ему услуги общественного защитника, обещая защищать его по-настоящему, до конца. До последнего патрона, вернее, до последнего слова, не то, что нанятые адвокаты, которых Толстой называл «купленная совесть». Нет, он бескорыстно выступит за честь всей семьи Гроше.

Родственники великого защитника, чье имя он пока оставит в тайне, потомственные адвокаты не в первом поколении предложили свои услуги совершенно безвозмездно. Но он отказался, благородно сообщив им, что они и так имеют право на вступление в Дворянское собрание. Их предок получил чин действительного статского советника, что давало право на потомственное дворянство, стало быть, историческое недоразумение рождения не имеет значения. Они помогли ему с составлением речи в лучших традициях прославленных адвокатов России. Костюм ему арендовали на «Мосфильме», где как раз сейчас снимают исторический фильм про этого адвоката. А вот пенсне - настоящее, того самого великого юриста. Это своего рода талисман.

- Как в кино, - Коля налил всем коньяк и даже задвинул тост. - За семью, так сказать. И за моего защитника тоже, круто он их сделал.

- За нашего защитника, - позволила добавить Ольга Сергеевна, чем смутила Крассовского.

После второй рюмки Петр Витольдович скромно признал свои заслуги, но не преминул заметить, что его главный выход будет на следующем судебном заседании, где он планирует блеснуть, если госпожа судья позволит. Это будет сложный процесс, ибо их противники тоже готовятся и, вероятно, они сменят стратегию, но он не сомневается в успехе.

- За успех не пьют, - заметил Коля. - Давайте за «наше дело правое, победа будет за нами».

Петр Витольдович встал, мы с Колей тоже были вынуждены подняться. Крассовский разошелся и предложил тут же еще один тост:

- За прекрасных дам.

Коля поцеловал Ольгу Сергеевну. Не привыкшая к нежностям, она не знала, как реагировать, но была тронута этим наивным простодушным проявлением чувств. Я приложился к ручке Агриппины Платоновны.

Как только все закончится, а в этом Коля не сомневался, он всех ждет в своем имении на Миассе. Места там прекрасные. Жене он уже сказал, она их ждет. С детьми познакомятся, у него два пацана, но они еще девчонку планируют, чтобы был полный комплект.

- Род нужно продолжать, это обязанность наша, - заметил Крассовский, никто за столом не знал, что он бездетен.

- У нашего общего предка Иосифа Викентьевича, - Ольга Сергеевна оправилась после потрясения нежными родственными чувствами, - было десятеро детей, давших многочисленное потомство, которому сейчас дан шанс объединиться.

- Вот это я понимаю, это по-нашему, надо будет Ленке своей сказать! - радовался Коля. - Еще восемь? Я прокормлю, смогу, раз наш дед прокормил. И всех так же назвать, как там, говорите, я запомню. Меня в институте хвалили за хорошую память.

- Девочек - Аделаида, Олимпиада, Прасковья, Зинаида.

- Зинка пойдет. Отличное имя. А если пацан опять будет, так и быть, пусть будет Викентий. Про Иосифа у нас в Челябинске могут и не понять, бить его будут во дворе, - он смутился.

Понял, ляпнул что-то лишнее в этом приличном обществе, высшем свете, куда его с дворовым прошлым и пролетарским рылом пустили. Еще и носятся, как с писаной торбой, а он старается, сопли из носа, соответствовать. Все же вон у него бабка какая нашлась с корнями такими, этот адвокат на нее слюни пускает. Но она не ему чета - все правильно просек Коля. И я представил, как ему без отца во дворе рабочей слободки выживалось.

Я в детстве мучился тем, что папаша нас бросил, и мы вроде как неполноценными стали, безотцовщиной неприкаянной. Но меня хоть старший брат Венька защищал, даже не защищал, а просто все знали, что я Венькин брат. Это было охранной грамотой во дворе, никто у меня и не пытался отнять двадцать копеек, что мать на мороженое дала. Только Венька иногда реквизировал, обещая, что потом отдаст, в будущем, так ни разу и не вернул. Сейчас я ему помогаю, когда у него что случись, а у него всегда что-то случается. То развод, то свадьба, то внук родился, то дочь от первого брака от мужа сбежала, то машину разбил, то малый бизнес решил завести, который все одно прогорит, как все его предыдущие затеи - пекарня, разведение кур, ларек с напитками, частный извоз. Но я все равно помогал ему, потому как он мой старший брат, что меня раньше защищал.

Все продолжили выбор имени для несуществующей, но возможной дочери Николая. Про суд никто не хотел вспоминать, будто и не произошло ничего. Будто все хорошо, и мы поедем в Челябинск крестить младенца, всей семьей. И родню нашу - от первого Иосифа до последнего Викентия позовем. И Аня приедет и останется жить у Николая с его детьми. И Сашка сыграет марш Радецкого. А если совсем зажмурить глаза, как в детстве перед Новым годом, когда под елкой свертки с подарками лежат, то можно представить, что и сын Ольги Сергеевны, отец Николая, вернется из своего буддистского монастыря и возьмет внучку на руки, и они все обнимутся.

Но подарки всегда оборачивались не теми, о чем мечталось. Я старался скрыть разочарование, а мама пыталась не показать обиды. К шестому классу я перестал любить подарки, все равно будет чушь, а я должен улыбаться и говорить, что об этом и мечтал. Я даже сам не знал, чего мне хочется, кроме того, чтобы жили мы хорошо. Чтобы отец вернулся к нам, чтобы квартира у нас была большая, а у меня своя комната, и чтобы мама вечером не садилась за редакторские правки, отмахиваясь от меня. Она работала до самой ночи, чтобы мы могли свести концы с концами.

Я и сейчас боялся только бедности, все остальное мне казалось ерундой. И Колю можно отмазать, если к судье подход найти. Но Коля так не хотел, он, как дурак последний, ждал справедливости. И я согласился с ним. А остальные и не думали, что может быть иначе, ибо Николай герой, вступившийся за родовую честь.

Мои порванные на кладбище брюки и разбитый вискарь ни в какое сравнение с его подвигом не шли. И я не спорил. Мне оставалось только, проводив Петра Витольдовича на Разъезжую, сесть на ночной поезд в Москву. Я обещал вернуться к заседанию, назначенному на вторник через неделю, но не был уверен, что сдержу свое обещание. Да и к чему, когда у тех, кого я собрал в одно гнездо, появился свой герой и своя святая.

А я был одним из многочисленных потомков Андрея, явившегося Бог знает откуда в Польшу, чтобы создать наш род, смысл жизни которого состоял в преумножении потомства. Его дети породили своих детей, так и появились на земле все мы, Грошевые родственники. А мое предназначение собрать их воедино, всех Гроше. Чтобы Ольга Сергеевна нашла внука, Летиция - брата, Ростислав - будущее, Збигнев - русскую родню, Коля - бабушку, Стас - приключения, Сашка - мечту, покойный Сергей Евгеньевич - успокоение, генерал Евгений Иосифович - прощение, брат его Владимир Иосифович - славу. Я - печать рода, проблемы и скелеты в шкафу, а Аня - обитель.

Им было весело вместе, а я возвращался домой один. И домой мне не хотелось ехать, слушать упреки, подозрения, как-то оправдываться, объяснять. Что мне этот Коля? Ведь Маришка еще в Польше поняла, он опасный тип, с ним того и гляди в историю попадешь. Совсем я не разбираюсь в людях, меня каждый встречный может провести и облапошить. Хорошо еще, что во Франции выпутались, хотя зачем влезли, только убытки понесли. Это она еще не знала, во сколько мне встали отступные от замка, иначе бы со света сжила.