Коля, нежданно ставший Гроше (Ольга Сергеевна хотела, чтобы он взял родовое имя, хотя бы вторым), и был разведчиком по жизни. Его забрасывало даже не командование, а сама судьба то в бароны, то в наследника тайных агентов, то в защитника блаженной Анны, не спрашивая, а ему это надо. Так просто случалось, и он оказывался на передовой этой чуши и фанаберии, чем другой бы гордился, а для него это просто было данностью, как родной Челябинск. Он не клял судьбу, не рвал на себе волосы, не изумлялся, что бабка нашлась, да еще и с тараканами в голове. Он просто решал своими движухам все возникающие темы, так и говорил - тема нарисовалась. Как мог справлялся, все по совести, по понятиям.

И получалось, что он самый Гроше из всех Гроше, квинтэссенция рода. Кто просто идет вперед, принимая все, чему суждено случиться, без ропота и отвержения. Он живет, и его дети будут жить, но только они не знают, что они Гроше, они - Макукины. И его выбор, быть или не быть потомком польских дворян, канул в бездну. Коля не задумывался над этим. В отличии от всех этих наследников и полунаследников с давно разбавленной и смешанной кровью, которые именуют себя аристократами, напрочь забыв, что наш род не столбовой, пусть и потомственный, а служивый. Нет службы - нет и тебя в общем списке.

Рожденный по случаю, не знающий дурацкой напыщенности голубой крови, не тронутый образованием, он сохранил все лучшие родовые черты - стойкость, отвагу, авантюризм, отчаянность. Про таких говорят - бедовый, упрямый, крепкий. Я и сам готов был его уважать, не пожалеть - как Ростика или Стаса, не присматриваться - как к Збышеку, не принять снисходительно - как Ольгу Сергеевну, а уважать. Я не преувеличивал. Не каждый рванет к неизвестной старушке на помощь, даже если она представилась родной бабушкой, через тридцать с лишним лет явившейся, прижать к груди и обласкать.

Я не поехал к Коле в Питер, хотя он обрадовался бы мне, вдвоем все же легче куковать на Петроградской стороне. Я позвонил Красовскому, не тому, что ухаживал за моими тетушками, а другому - Игорю, напомнить про должок. Пусть поищет по своим каналам, чтобы просто, без суда и прочей канители замять дело Коли Макукина, хорошего парня из Челябинска. Сделать так, будто и не было его в Петербурге. А тетке, чья репутация небезупречна и веры на слово нет, объяснить, что пригрезилось ей все, перепутала она Колю с кем-то, кого еще найти надо.

Игорь что-то мямлил. Объяснял мне, как это можно провернуть, что это непросто, надо на питерских выйти... Никчемный он человечек, даром, что Сашкин отец. Не мог я ему простить, что он прибежал за Летицию прятаться, зная, что она не откажется, пустит, прикроет, спасать кинется, себя не жалея.

Я даже обрадовался звонку Петра Витольдовича, проведшего исследования по просьбе «одной нашей общей знакомой». Он намекал на что-то сокровенное, что она пока таит. Кажется, он был влюблен в кого-то из мадам Гроше, но пока не решался на открытый штурм. Он не обнаружил корни Игоря Красовского в роду Крассовских настоящих. Все верно, откуда у потомка столь древнего рода имя Игорек? С чего вдруг? Не Вацлав, не Казимир, не Станислав - Игорек с заставы Ильича.

Его никто не научил покорять мир, а амбиции требовали власти. И он отправился на службу «городовым», чтобы мир покорился сам перед вседозволенностью бляхи, которая заменяет ему личную храбрость. Я, наверное, был несправедлив к Игорю, но не мог скрыть своей ненависти. А разве могло быть иначе? Я почти по-детски радовался тому, что он не вышел в дворянского потомка, что само по себе было нелепо и смешно, годилось только для стариков, которые играют в пазл родословных - все веселее, чем в домино резаться или пасьянс на стертых картах раскладывать.

Валет Игорь совсем истрепался, даже масть опознать нельзя, вечно бубновая дама Летиция, две старухи черной масти. Себя не знал, кем назначить, хотелось королем, но что-то мешало, а вот Коля, которого я выше девятки трефовой и не считал, оказался королем. Вернее - джокером в дурацком колпаке, который кем угодно может обернуться. Сломать любую игру, мятежно противостоять уму и выдержке игрока, если, конечно, джокер есть в колоде. В нашем раскладе он оказался, случайно подсунутый придурковатым историком из Бретани, повернутом на евгенике, и всех провел. Все мы его принимали за дурочка, а он и не отнекивался, не пытался из себя кого другого явить. Вот мы и проглядели по фанаберии своей его сущность и суть.

Пока Игорь искал связи и выходы, Коля молчал на дознании, все признавал и соглашался. Так и было, все верно. Приходил, за лацкан пиджака держал, угрожал. Говорил, что там и закопает эту стерву, все так и было. Он рассказывал даже больше, чем сообщила пострадавшая. Он совсем запутал дознавателя, она не могла понять, почему он не спасает свою шкуру, а топит себя. Что же за человек он такой? Что задумал? Не может же так быть! Будто ему все равно, какой приговор вынесут. А Коля просто хотел рассказать, как было на самом деле. Требовал, чтобы она дослушала его и записала все в точности. Она ему даже подсказывала, что действовал он под влиянием эмоций. Но Коля стоял на своем. Нет, он все продумал, собирался бабуську пугнуть, осознанно за шиворот взял. Если бы она дверь не открыла, он бы ее дождался или завтра пришел. Надо же дело до конца довести, иначе «чё затеваться».

Он, Коля, не такой, чтобы от задуманного отказаться. Все подтвердят. Он и в детстве таким был, зря что ли он на учете в детской комнате милиции с десяти лет состоял. Инспектор его мамку чуть ли не раз в неделю навещал. А после армии безобразить закончил, за ум взялся, даже в институт поступил. Но выгнали быстро, на втором курсе он сопромат, детали машин и какую-то химию завалил, даже с третьей пересдачи. Да и нафига эта дребедень, если он на всех металлорежущих станках научился, как виртуоз, работать - и на токарных, и на фрезерных, долбежных, протяжных, строгальных и шлифовальных. Он же в инженеры не метил, хотел на родном трубопрокатном работать, его там и с одним курсом взяли, такого токаря, как он, поискать надо. Вот она, гражданка дознаватель, думает, он дурак какой. А он сам себе загородный дом построил, а какую ограду сделал, сам варил, это же поискать. Гости к соседям приезжают, фотографируют, он там и птиц и драконов на все столбы посадил. Сам сделал, этими руками, каждый листик железного сада вырезал, никакой штамповки. Он порывался показать дознавателю фотографии в смартфоне, но она отказалась. Это не имело отношения к делу о нападении на гражданку Гроше.

Как она ни старалась помочь гражданину Макукину, не выходило его спасти. Он топил себя, а она прониклась к нему симпатией, чудной он был, безбашенный. И ей ничего не оставалось, как передать дело следователю, а тот, лишь пролистав, отправил в суд.

Игорь все еще не успел связаться с нужными людьми, если вообще пытался. Суд был назначен, светила Коле статья 116 Уголовного кодекса за побои. Но потерпевшая, юрист по образованию, потребовала применение статей 30 и 105 - покушение на убийство, что грозило Коле очень серьезным сроком. Я узнал об этом в последний момент, и мы с Ольгой Сергеевной кинулись искать адвоката, который возьмется все свести к штрафу.

Все мэтры делали озабоченный вид, объясняя, что это будет не просто. Результат может оказаться любым, тем более, что подозреваемый согласился, что мог и убить, и даже убил бы, если бы та орать не начала, соседи не выскочили. Он ее на пол поставил осторожно, не уронил и, попрощавшись, ушел, обещая вернуться. Все слышали и готовы подтвердить, как горилла напала на Наталью Николаевну, известного общественного деятеля, ее регулярно в местных новостях показывают. Мы согласились на совершенно грабительские условия адвоката, но Николай отказался от его услуг, что обескуражило мэтра правоведения, умельца все вывернуть наизнанку и передернуть карты, с репутацией без проигранных дел. Николай стоял на своем: у него свой защитник, о котором он пока не будет говорить.