Летиция не удивилась моему появлению, сразу согласилась поехать в квартиру Игоря. Я вызвался ее подвезти, она кивнула, пошла одевать Викентия. От денег, что я принес «от Игоря», она отказалась, грустно посмотрев на меня:

- Это не он передал, вы хитрите. Я знаю. В его отделении мне выдали шестнадцать тысяч, а он никогда больше десяти не давал.

Я признался, что Игорь занял у меня в долг, Стас может подтвердить. Она грустно смотрела, я начал путаться, сбиваться, экать, краснеть. Я балансировал на грани признания, хотя не знал, в чем признаваться. Не мог же я сказать, что каждый вечер, возвращаясь домой, я борюсь с искушением заехать к ней, хотя это вовсе не по дороге. У меня не было ответа, зачем я хочу увидеть ее, просто увидеть. Я даже жалел, что я не школьник, который может запросто брать у нее уроки.

- А взрослым вы уроки даете? - и как это я вдруг сказал, само собой вырвалось.

- Сольфеджио? - удивилась она.

- Нет, не знаю, как это называется, меня музыке не учили.

Я вдруг признался в юношеской мечте, когда завидовал тем, кто бренчал на гитаре. Они сразу становились привлекательными, хотя ничем не отличались от меня.

- Я всегда хотел научиться играть «Под небом голубым есть город золотой». И еще «Гуд бай, Америка». И «Мишель», - я говорил о том, о чем никому не рассказывал, и не мог остановиться. - Мне даже ноты не обязательно знать, мне бы только научиться на клавиши нажимать, а синтезатор я куплю, только не знаю, какой. Я в них не разбираюсь.

Она посмотрела на меня иначе, не так, как всегда, даже не с удивлением, а будто что-то пыталась рассмотреть. Будто меня сто лет не видела и силится узнать, и ей неудобно, что не находит знакомых по прошлому характерных черт.

- Я уже смотрел по Интернету уроки для взрослых, а лично стесняюсь. Придет лысый толстый дядька и скажет, что хочет песенки научиться играть. Неудобно. Придурок какой-то, - я не мог остановиться, говорил и говорил.

Летиция засмеялась. Звонко. Я никогда не видел, чтобы она так смеялась, челка падала на глаза, она не смахивала ее. Я совсем смутился.

- Но ноты придется выучить, я же не дрессировщик, ой, простите.

- А синтезатор какой купить? - я был счастлив, хотя она еще не сказала, что берется. - У меня слух есть, я только петь не умею.

- Я с вами поеду покупать, - предложила она.

- А давайте сегодня? Если, конечно, у вас есть время.

Она кивнула, и мы поехали на площадь Ильича к дому Игоря. Летиция с Викентием вышла, а я остался в машине. Я ждал их, и все произошло, как в кино. В жизни так не бывает, но сегодня все было, как в кино. К синей «Тойоте» подошел владелец, Груднев, который еще не знает, что мы его ловим. Он осмотрелся, прежде чем открыть свою машину, и только потом сел. Я видел, что он протирает руль влажной салфеткой, прежде, чем стартануть, аккуратный мерзавец.

Летиция не нашла в квартире ключей от машины, только запасные от машины и квартиры в кухонном столе, она их принесла и вернула оба комплекта от квартиры Игоря. Меня это обрадовало, как и то, что она не спросила, каковы наши дела и когда Игорь будет оправдан.

А вот музыкальный магазин ее заворожил, Летиция не могла отойти от стеклянного рояля. Не совсем чтобы стеклянный, просто прозрачный, из какого-то пластика, видны были все струны и молоточки. Услужливый консультант тут же объяснил, почему-то мне, что звук не уступает классическому инструменту, и позволил Летиции пробежать пальцами по клавишам. Она улыбалась, прижимая левой рукой Викентия к себе, он с интересом смотрел на инструмент.

Мы разочаровали консультанта, отправившись к синтезаторам. Она что-то объясняла про клавиатуру, а я ждал, когда она назначит урок. Я готов был заниматься хоть три раза в неделю, а еще лучше пять. Но Летиция предложила вторник и пятницу, по другим дням у нее были ученики.

Я попросил позволения оставить синтезатор у нее, чтобы не таскать его с собой. Она удивилась, как же я буду дома заниматься. Пришлось выкручиваться, у меня нет времени, поэтому все мое обучение только на уроках. Не мог же я признаться, что дома с этим агрегатом меня ждет скандал и выяснение, не поехала ли у меня крыша.

День сегодня был столь прекрасным, что я не сомневался в том, что мы решим все наши проблемы и непременно соберемся в Хотьково на даче художника, чтобы отметить нашу победу. И я сыграю всем на синтезаторе, всю дорогу я напевал.

Оставалось лишь победить. У меня не было плана, хотя мы знали все, кроме мотива убийства. Скорее всего, деньги, шантаж, а дело закрыто за сроком давности. Полиция не будет заниматься этим старым преступлением, где нет вещдоков и прямых улик. Это из области романической или даже сериальной, с мотивами, идущими из прошлого. Здесь справится только женщина с изощренным умом. Словом, я не сомневался, что Ольга Сергеевна что-нибудь придумает.

Я вспомнил, что такое же счастливое воодушевление, я испытывал, когда первый раз купал сына. Тогда мне тоже казалось, что все зависит от меня, что все впереди. Все, что не успею я, продолжит сын, он будет разделять мои мечты и стремления. Я пел в голос, сидя в машине, я насвистывал во дворе, когда припарковался.

Дома меня попросили не свистеть, примета плохая. Я ответил, что это не просто свист, я готовлю ей сюрприз на день рождения. Тут же представил, как она удивится, когда я одним пальцем сыграю Хэппи Бездэй. Я засмеялся, Маришка посмотрела на меня с подозрением.

- Ты что-то затеял?

- Сюрприз. Тебе понравится, - уверил я. Обнял за плечо, чего не делал давно, виновато-нежным голосом, все же пригодилось участие в школьном театре, права Ольга Сергеевна, это прекрасный тренинг, продолжил. - Я виноват перед тобой, завтра опять буду поздно. Не представляешь, как я устал, хочется сбежать с тобой вдвоем за город.

- Правильно, давно пора на дачу. Там, поди, трава по пояс, надо бы перед зимой скосить. Соседи каждую неделю подкашивают, поэтому у них такой замечательный газон за два года вырос.

Я не стал возражать и объяснять, что соседи на пенсии, внуки приезжают редко. Газон стал смыслом их жизни, гордостью и объектом любви. Они с ним даже разговаривали, называя его «ах ты мой хороший», причитая «сейчас мы тебя напоим». Впрочем, я так же разговаривал со своей машиной. Это только сейчас я стал говорить сам с собой, и даже на утренних прогулках вставлял в ухо наушник, чтобы все думали, будто я говорю по телефону.