В обеденный перерыв я поехал на встречу со Стасом. Он был на удивление трезв и помыт. Он, взяв меня под локоть, увлек в сквер. Открыв планшет, приглушенным голосом заговорил. Оказалось, за ночь и утро они провели большую работу. Стас выяснил, что заявлений на пропавшую нет, впрочем, трех дней не прошло, никто ее не ищет. Его заботило другое: жертва могла прибыть из другого города и даже из-за рубежа. Я признал это разумным. И еще одна новость. У Игоря есть свидетель его алиби:

- К нему сосед на пятой минуте первого тайма заходил. Скандалил, другие соседи слышать должны были, требовал звук у телевизора убавить. Вот!

- Алиби! - сыщики-романтики, грустно хмыкнул я. - А если он звук убавил и поехал бабу давить?

Стас расстроился, но он не умел долго пребывать в унынии, природная жизнерадостность побеждала.

- А может, мне свидетелем происшествия прикинуться? Пойти в полицию и все у них разузнать.

Час от часу не легче, сейчас эти два мушкетера наломают дров, всех завалят.

- Ты понимаешь, что ты по матери - Гроше, и жена Игоря в девичестве - Гроше, это даже тупой мент в полпинка сложит, а они, поверь, не тупые. Это раз. А два - откуда ты знаешь о расследовании?

- В парке гулял, видел, как бабуську сбили. Могу машину описать. А дальше развести дознавателя и все выведать.

- Что все? Ты знаешь, как выглядела женщина? У нее был светлый плащ или темный?

- Или светлый, или темный, вариантов немного.

- Словом так, пинкертоны, без обсуждения со мной никаких действий не предпринимать. Ясно? Из дома без моей команды Игорю не выходить, сидеть, как мышь. Я сам выйду на связь.

От этих шпионских слов Стас просиял и тут же предложил купить самые дешевые телефоны с левыми симками. Только звонить из случайных мест, ни в коем случае не из дома, чтобы по биллингу не засветиться. Связываться только в определенное время, между сеансами гаджет отключать, батарейку вынимать. А когда все это закончится, срочно избавиться и от телефона, и от симки. Тут он пустился в разъяснения, что телефон имеет какой-то там идентификатор, и любой звонок намертво связывает аппарат и симку. Я не стал его слушать, попросил, сразу не покидать парк, дать мне уйти, и направился к машине. На эту встречу я приехал без водителя.

Я не знал, что делать, не мог собрать в единую картинку разрозненные факты - футбол, авария, незнакомка в парке, сосед, психованный полицейский, машина, брошенная в лесу, отпечатки Игоря. Почему он бросил машину, а не вернул ее к своему подъезду, никто бы и не заметил, что отъезжал? Сильно помял капот и бампер? Испугался? Но он не похож на пугливого, он безбашенный, творит все без страха, забывая, что будут упреки. Это самое слабое звено происшествия, почему же эту версию не отрабатывает следствие? Если бы машина не была брошена, никто бы не связал ее с погибшей. Кстати, а как они это сделали, по частицам краски что-ли? Хорошо бы адвоката запустить, но тогда придется Игорю сдаться, что невозможно. Но и прятаться в берлоге Стаса вечно тоже невозможно. А если ему выправить другой паспорт, поселить где-нибудь в Волоколамске, и пусть сам расследует, я чем мог, помог.

Никогда я не хотел быть детективом. Может, потому что брат Венька попал по малолетству, я ему на зону передачи отправлял и на свидания ездил. Стоял в страшной очереди без лиц, все были одинаково угрюмы и понуры, без слез, без отчаяния, усталые и молчаливые. Я посмотрел все британские детективные сериалы, я мог смотреть их бесконечно, по пятому разу, и каждый раз меня мало занимало, кто же убийца. Меня увлекали шляпки на дамах, праворульные машины, изумительные газоны, фарфор в дубовом буфете, плющ на каменной стене дома, кексы и сливовые пироги. Мне нравилась сельская жизнь английской деревни, я мечтал о такой же, когда купил дом в сорока километрах от Москвы, в коттеджном поселке с охраной. Но жена там хандрила, до ближайшего торгового центра было далеко, а дом требовал бесконечных доделок и переделок. Он раздражал и утомлял меня своими капающими трубами, текущей крышей, сломавшимся котлом, соседями, которым не нравились мои деревья, посаженные вдоль забора. Они волновались, что через двадцать лет мои елки будут затенять их замечательную клумбу.

И еще мне было страшно, что я вовлекаю в эту историю Стаса, Маришку, сотрудников своей фирмы, чья репутация пострадает, если откроется мое участие в этой авантюре, даже Борьку. Каково ему будет, если меня привлекут, а в этом я не сомневался. Я даже смирился с тем, что мне придется давать показания, юлить, врать, чтобы не выдать Летицию. Ее нельзя - из-за Викентия и Сашки, оправдывал я ее и себя.

Я летел в тартарары, я не мог ни на что опереться, я даже не мог спокойно взвесить все «за» и «против», прежде чем посадить беглого опера в свою машину. Если бы все отмотать назад и начать сначала, я поступил бы так же. Она не оставила мне ни малейшей попытки к отступлению. Она знала, что я соглашусь, вывезу ее бывшего мужа, буду спасать невезучего мента, рискуя собой, потому что ей больше не к кому обратиться, и на эти слова нечего возразить. Я был в ярости, в такой ярости, как уже давно не был. Никогда и никто не лишал меня воли, я был покладистым, но не был податливым, я не спорил там, где мне было комфортнее согласиться. Здесь я согласился не потому, я не мог ответить иначе, несмотря на страх, отчаяние и невозможность что-то сделать.

Я чуть не въехал в чужую машину на парковке, успел затормозить. Сидел, вцепившись в руль, пока не подошел охранник с вопросительным взглядом, он знал меня как человека спокойного и уравновешенного. Таким, как сейчас, я и сам себя не знал. Я хотел биться головой о руль. Я вспомнил слова вельможного Петра Иосифовича: «Готов ли ты заглянуть в эти глубины?» Тогда я легкомысленно посмеялся над ним, я не знал, куда меня заведет это горделивое любопытство. Я готов был кричать из распахнутого окна своего кабинета, чтобы остановить заносчивых и безалаберных людей: «Гордыня самый страшный грех и самое страшное наказание. Не берите лишнего, живите спокойно. И обретете счастье».

Офис запомнил этот день. Я отказал инженеру ПТО в кредите на машину, зачем ему долги, если он живет на съемной квартире. Я порвал приказ о повышении ленивой сотрудницы из бухгалтерии. Я был суров, они лишь потом поймут, что я помог им избавиться от ненужного. Я даже отказал жене в покупке какой-то очередной чуши для сада, хотя раньше, даже не выслушав предложения, соглашался.