Я не выбросил синюю папку с архивными документами, решил обойтись без экзальтации. Я поставил ее в шкаф рядом со своей давно забытой диссертацией под жутким названием «Нестационарное деформирование слоистых оболочечных элементов авиационных конструкций сложной геометрии, предварительно нагруженных статической нагрузкой». Пусть стоит как воспоминание о приключениях этого года, о моем, возможно, кризисе среднего возраста, завихрении, временном умопомешательстве, попытке побега из тягомотины жизни.

Я вспомнил, что основательно запустил все на работе, взвалив дела на партнеров. Сегодня я вернулся назад. Я поцеловал Маришку, сказал, что устал в командировке, рассказал про следствие и бедолагу-водителя. Она, загадочно улыбаясь, принесла две фотографии своего дедушки, который не вернулся с войны, от него только снимки и остались. Он погиб в 1944 году. Вот и у нее есть родословная, надо отсканировать и Боре отправить, пусть знает, какие у него предки. Я обещал обязательно узнать, как погиб ее дед и где захоронен. Может, в следующее лето мы съездим туда, поклониться его праху, Борьку обязательно возьмем, втроем и махнем.

Жена была счастлива, она не знала, как мне предложить свои розыски и исследования. Она понимает, что это совсем не то, что у меня и, соответственно, Бори, но все же тоже предки. Хорошо, что мы понимаем друг друга. Я обнял ее: «Ну как же может быть иначе?» Она тут же стала звонить своему брату, рассказывать про наши планы на следующий год. А я включил «Игры престолов», все было хорошо.

Я наслаждался обычной жизнью, я проверял все отчеты о проделанной работе и всю документацию по проектам, сотрудники вздрогнули. Я так увлекся, даже брал документы домой. Хотя после ужина, за которым Маришка отчитывалась о своих исследованиях пути боевого полка дедушки, я садился к телевизору и смотрел какие-то бесконечные шоу. Я вставал рано, шел на прогулку, здороваясь с соседями, интересуясь их собачками.

В коттеджном поселке, где располагался наш загородный дом, я прослыл славным малым. Сосед, подружившись со мной, пригласил нас с женой на уху. Он был заядлым рыбаком, я, вспомнив рассказы Збышека, поддержал беседу, и он обещал взять меня с собой на Истру. Я согласился. Я находил особую прелесть в таком мирном однообразном течении жизни, все было известно и размеренно, без потрясений и сомнений.

Я позвонил Ростиславу, он обрадовался, сказал, что все не поняли, почему я так неожиданно исчез. Это можно поправить, в ближайшие выходные семьями поехать на дачу в Хотьково, он Ане обещал. А я обещал ему. Он хотел обсудить со мной эскиз буфета, который подарит художнику, на даче он лучше смотрится, чем в моем загородном доме, я согласился с ним. Роська строил планы на выходные, а я знал, что никуда не поеду, придумаю переговоры или встречу. Кажется, он понял это, как-то сник, загрустил. Хотя, может, это мне показалось. На прощание он сказал:

- Знаешь, как Летка сына назвала? Все забываю тебе сказать, - я молчал.

- Викентий! - выпалил Ростислав. - Правда, клево? У нас же этих Викентиев - каждый второй. Родовое имя, значит, дала. А если у меня сын будет, то я Петром назову или Владимиром. Здорово, я придумал?

Я молчал, потом закашлялся, сказал, что это верно, родовые имена это важно, это как ангелы-хранители.

- Видишь, какой ты удачливый, - продолжал восторгаться Ростислав, - потому что тебя правильно назвали. А моя маменька выпендрилась - Ростислав. А с чего я Ростислав? Вот и приходится самому пробиваться.

Я не стал возражать, что я, Викентий, тоже пробивался сам. Я не хотел об этом думать, но все же, почему она так назвала сына. Нет, отвечал я самому себе, Ростислав прав, это просто родовое имя, начиная с самого первого Викентия, брата Пиотра. И сын Викентия - Викентий. И возможно, что это переделанный Винченцо, о котором твердят все. Надо бы поздравить ее, как-нибудь, потом, когда будет повод, когда я все забуду.

Но она позвонила сама. И попросила о встрече, срочно, сегодня. Это было важно. Я сам позволил ей обратиться в трудной ситуации. Я обещал быть, хотя как уйти из дома в десять вечера, учитывая, что до Москвы час езды. Я нагло соврал жене, краснея и потея:

- Засада какая. Венькин сын прилетает. Его надо из аэропорта на вокзал перебросить. Он совсем Москвы не знает, да и денег за тачку, если в аэропорту брать, немерено возьмут. Он решил с приятелем Питер посмотреть.

- Саша?

- Нет, Серега, от первого брака. Я его и видел один раз. Но все же племянник. Венька звонил, просил.

- Что же он заранее не попросил? Ты бы водителя послал, не стал бы сам рысачить, - я понял, что сейчас засыплюсь на мелочах и деталях. Одно утешало, Веньке она сейчас не позвонит, в его Красноярске глухая ночь.

- Да он сам только что узнал.

- Хочешь, я с тобой поеду? - этого подвига я не ожидал.

- Нет, не выспишься. Зачем? Ты же его не знаешь вовсе.

Но она настаивала, чтобы я не заснул за рулем. Вдвоем веселее, ей совершенно не хочется спать. Оставался последний самый рискованный вариант, я сорвал шланг с душа в ванной. Пришлось перекрывать воду, а бедной Маришке убирать. Я бы помог, но самолет вот-вот сядет. Парень может не поспеть к поезду, придется сдавать билет и везти его к нам вместе с другом. Мои решительные действия остановили порыв супруги.

Через час я въехал во двор на Шереметьевской. Летиция тенью отделилась от дерева, я не сразу заметил ее. Она дрожала, речь была сбивчивой, я усадил ее в машину, взял за руки, впервые. Руки были тонкими, сухими, холодными. Слишком холодными и очень сухими, казалось, сожми сильнее, они зашуршат, как старая бумага.

- Только ты можешь помочь. Мне больше не к кому обратиться, - она перешла на ты.

- А с кем дети? - спросил я.

- С Игорем.

- Игорь?

- Это мой первый муж, отец Сашки, - я отпустил ее руки. - С ним беда, ему негде спрятаться, а я не могу его не пустить. Он хороший, хотя бестолковый. Папа говорил, что Игорь не умеет ни украсть, ни посторожить. Но он не мог этого сделать.

Я ничего не мог разобрать в ее сбивчивой речи, возможно, мне было не до того. В полумраке машины я держал ее руки, смотрел на ее лицо и шевелящиеся губы, которые были в каких-то двадцати сантиметрах от моих. Я ничего не понимал. Вернулся первый муж? Теперь они вместе? Кто-то должен прятаться? И почему она позвонила мне? Я сжал ее тонкие ладони, вздохнул, втянув живот, задержал дыхание и стал спрашивать сам. Она отвечала четко.

- Когда он пришел?

- Вчера вечером.

- От кого он прячется?

- От милиции, то есть от полиции. Он сам милиционер, но он безбашенный, мог подозреваемого ударить, с коллегой повздорить... Его даже однажды перевели в постовые, чтобы не уволить. Не мог он это сделать. И он говорит, что вечером он...

Я ничего не соображал. Она говорила сбивчиво, вспоминала прошлое, когда они еще были вместе. Пыталась объяснить, как и почему они расстались. Она тряслась, ей было страшно.

- Отвечай только на мои вопросы, - я крепко держал ее за руки. - Коротко. Хорошо?

Летиция испуганно замолчала, кивнула головой, я отпустил ее руки. Она тут же засунула их между коленок.

- Тебе холодно? Хочешь, я включу подогрев?

- Нет. Он не мог этого сделать, - она повторяла свое заклинание упрямо, как ребенок, который не хочет признаваться в своей провинности, хотя всем все ясно, и допрос учинен лишь в целях воспитания.

- Ты мне поможешь? Больше некому, - она не спрашивала, она утверждала. Она знала, что я соглашусь, не потому что я такой податливый, а потому что она доверилась мне. Даже не зная, что я дал слово помогать всем Гроше, хотя потом, совсем недавно, отказался от этого обещания, как от дурацкого и слишком громогласного. Я понимал, что соглашусь, хотя не знал - на что. И я начал спрашивать сначала: кто такой Игорь, что с ним случилось, зачем он пришел к ней, от кого скрывается, что она ему обещала, чем ей грозит вся эта история.

Через полчаса ситуация прояснилась. Игоря подозревают в том, что он на своей машине сбил женщину, даже не притормозив. Скрылся с места происшествия, бросил машину за городом. На руле только его отпечатки пальцев. Старый приятель-сослуживец предупредил его, что за ним придут. Он сбежал и пришел к ней. Больше ему не к кому идти, он человек непростой, вспыльчивый, психованный. Но он не мог так поступить, она ему верит. Игорь говорит, что все это время он был дома, один, пил пиво, смотрел футбол. Утром ему позвонили, и он узнал, что машину угнали и уже нашли. Рванул к Летиции, у него много недоброжелателей на работе, но он хороший.

- Поэтому ты с ним развелась?

- Нет, просто мы зря поженились. Знаешь, так бывает.

Я знал, но не стал ей отвечать. Сейчас этот разговор был не нужным, как и ее слова. Как и все остальные слова. Я верил, что буду помогать всем Гроше, но лишь денежным взносом. Я не представлял себя в такой истории. Но вот судьба дала мне шанс совершить подвиг во имя бескорыстной любви. Хотя подвиг был сомнительным, я не был уверен, что несчастный столь безвинен. Я всматривался в темноту, мимо нас прошел припозднившийся собачник с лабрадором. Мне почудилось, что он пристально смотрит на нашу машину. Мне показалось, что двор не так уж и пуст, что за нами наблюдает кто-то. Я увидел чье-то лицо за деревом, но оно тут же исчезло.

- Почему ты веришь ему?

- Верю.

- Ты думаешь, его подставили?

- Может быть. У Игоря много врагов.

- Черт! А друзья у него есть?

- Нет. Раз он пришел ко мне.

- У тебя его будут искать, - я почти срывался на крик, но не хотел ее пугать, сдерживался. Хотя ненавидел этого придурочного Игоря. Он не думал ни о ней, ни о детях, он прибежал прятаться в ее двушку, которая досталась ей от отца. Я видел ее ужины, вряд ли Игорь был щедр в помощи бывшей жене и собственному сыну. А сейчас я должен был его спасать, больше некому. Я могу нанять адвоката, частного сыщика, но завтра. До восьми утра оставалось шесть часов. К ней могут прийти люди в форме со стертыми лицами оловянных солдатиков, напугать Сашку, допрашивать. Времени не было, я должен был предпринять что-то сейчас, я сам еще не знал, что.

- Летиция, сейчас ты вернешься к детям, - я накрыл ее руку своей, рука все еще была холодной, - а он спустится ко мне. Ему нельзя оставаться у тебя.

- Ты спрячешь его у себя?

- Я спрячу его. А завтра мы будем думать, что делать. Иди, я жду его. Пусть не тянет.

Она ушла, бесшумно закрыв дверцу моего «Туарега», которого я звал нежно «турка». Вскоре появился взъерошенный мент, я мигнул ему фарами, и он сел на переднее сидение. Он был моложе и выше меня. Он был даже красивым, если бы у него не дергалась губа. Он смотрел на меня преданно и агрессивно. Он понимал, что я его единственный шанс, но не доверял мне, что понятно, он впервые увидел меня. Он не знал, что меня связывает с его бывшей женой.

- Я Викентий, брат Летиции.

- Она сказала, - пробубнил он недоверчиво. - Раньше тебя не было.

- Тебя тоже.

Я не знал, куда его везти. Дома - Маришка, соседи по поселку, они сразу углядят нашего гостя. В городскую квартиру, там работают таджики, того и гляди участковый заявится. К Ростику? Но там его Светка. Конечно, Лелик приняла бы его, у нее самой муж сиделец, но как его отправить в Томск, когда он в розыске, его же прямо у поезда примут. Отпал и Венька в Красноярске. Художник? Чем его деревня лучше моей, там вечно соседское око. И тут меня осенило - Стасик. Этот полоумный живет один, у него много историй, одной больше, никто не удивится. Этого бедолагу примут за его собутыльника. Живет он где-то в Марьино в большом многоквартирном доме, он точно пустит.

- Мы едем к нашему брату, - Игорь покорно кивнул.

- Вам хорошо, куда не плюнь, везде родня - хочешь Германия, хочешь Италия, Польша, Бразилия, Франция, а я тут один парюсь, всего-то и родни - тетка в Конаково. Не все так устраиваются, как вы, - вдруг он замолчал, что-то вспомнил, зашевелил губами, как рыба немая. - Хотя в Конаково рыбалка отличная на Иваньковском водохранилище, - он улыбнулся, глаза заблестели.

Судя по его словам, он в кои-то веки пообщался с Сашкой. Я не стал отвечать на его злой выпад, тем более, что он мне родней не был. Я его ненавидел.