Коля говорил быстро, путано и невнятно, вставляя «епть» и «мать их», что мешало ему говорить дальше. Он смущался, останавливался, начинал сначала. Збышек налил ему еще рюмку и еще одну. Коля пил, и речь его становилась внятнее. Выпив бутылку, он полез обнимать всех без разбору. Руками гориллы ему удавалось обхватить сразу нас двоих, он сжимал нас, пытаясь уткнуться в плечо или грудь, как получалось:

- Я брат ваш, пришел, епть, дошел, нашел, да и хрен с ним. Я же еле выбрался, родные вы мои. Я же к вам шел, в Россию не пускают, а в Польшу еще можно. Я ж только в Россию хочу, не могу я без родины, не могу, - Коля схватил меня за плечи и заплакал настоящими слезами. - Брат, брат, ты брат. Спаси меня.

Женщины вышли на крыльцо. Збышек сделал знак жене, и она увела мою в дом. Колян, прижав меня к плечу, рыдал. Збышек принес еще водки, новообретенный братан выпил из горла, даже не взяв рюмочку, протянутую Збышеком. Что ему та рюмочка - что слону дробина. Речь его постепенно стала внятной. Он и вправду попал «по самые помидоры», вспомнил поговорку Збышек. Колян говорил, говорил, это был сценарий какого-то фантасмагорического французского фильма моего детства с Жаном Маре и Луи де Фюнесом. Но это оказалось правдой, когда Коля достал бумаги.

Выходило, что Коля из Челябинска повез семью в Париж. Все чин чинарем, чай не лыком шиты, заработал на красивый отдых, вкалывал на своей фирме без выходных. Фирма у него небольшая, но объектов много: коровники, свинофермы с отоплением, а птичники какие изумительные, все с нанотехнологиями - и свет, и вода, и пол с подогревом, никаких вопросов, свет сам включается, когда входишь. У людей такого нет, а куры живут, как в Версале. В Версале он был, жена потащила. И в Лувре был, и на башню поднимался, на пароходе по речке, как ее там, катался, и даже в галерею Лафайет семью водил.

А потом решил отдохнуть, как человек. Зашел в бар в Латинском квартале, заказал пива. Пацаны вроде были нормальные, ждали матч «Юнайтед» с «Реалом». В хорошее место попал, только из закуски одни чипсы, а он их не любит, сразу изжога и отрыжка, а пиво нефильтрованное хорошее, у них в родном Челябинске только в нескольких барах такое гонят, крафтовое называется. Он даже думал такую же пивоварню забабахать в пригороде, там, где у него поместье. Коля гордо расправил плечи, там у него все есть - и 6 гектаров, и лошадки, и сыроварня, бри делает из козьего молока, тестю эта забава нравится. Перед отъездом пони купил, парник с огурцами завел на 2 сотки, в январе готовы, вкус - как у июльских. Вот пруд надумал рыть, чтобы рыбалка тоже была своя, с грядки. И тут им, в смысле - семье, приспичил этот долбаный Париж.

Но откуда ему было знать, что все эти пацаны, что пиво пили и трансляцию смотрели, французы местные. Он-то решил, что они бриташки, раз так шумят и пиво литрами глотают, эти же френчи, вроде, должны по вину ударять. Что они дома не могут телек посмотреть и пива выпить? Нет, они сюда приперлись. Он даже не против, вот его баба сутками из этого Лафайета не выходит, хорошо ей там. И его в бар отпустила.

Он пивка хлебнул, матч начался, ему понравилось, как «Реал» финт сумасшедший провел, а сейв какой был фантастический. Ну и он и закричал, как положено «Але, але, але», а эти придурки на него поперли с пивными кружками. Оказывается, «Реал» не с «Юнайтедом», а с «Реймсом» играл. «Реал» отодрал френчев как следует, вот местные пацаны и возбудились. Коля пытался им объяснить, что игра красивая, а так, на самом деле, он за родной «Сигнал» болеет, ну в крайнем случае за «Урал». Урал-Реал, мол, перепутал. Мол, сорри, господа. Но эти же только по-своему и понимают, по-английски не рубят. Ну и пришлось отмахиваться, а тут этот, как его, жандарм приперся, тоже стал что-то орать. Ну он его кружкой и огрел. Пацаны, само собой врассыпную, а его повязали, как он не боролся.

Кто же знал, что у жандарма башка такая слабая, а раз так, могли ему шлем выдать, как у наших, они-то что космонавты прикинуты. Словом, его приволокли в участок шестого округа. Он уже выяснил все про Париж, да и что там выяснять - 20 округов, Лувр и вокруг него наверчено, все ясно. Шестой, вроде, говорили, приличный, жилье там дорогое. И вот такая незадача, полный пердимонокль, четвертый месяц во Франции болтается. За три месяца в Бретани Коля почти выучил французский, да и что там учить, все ясно.

Коля был убедителен, Збышек поверил сразу. Он ждал окончания этой невозможной истории. Хотя почему невозможной? Коля легко мог отметелить французского ажана, особенно, когда за дело. Мне осталось непонятно, почему бритиши должны были радоваться хорошей игре испанского «Реала». Получается, он специально на драку нарывался, а с французами или британцами - ему было все равно.

- Повязали меня, братан, повязали, как пионера, а я в молчанку ушел, все равно не понимаю, какого хрена им надо. Отпечатки сняли. А что пальцы? Я визу правильную взял, без пальцев, что светиться. Они у меня и слюни взяли, а я молчу. Кормят нормально, семья уже должна была отвалить, так и вышло, они же видели по телеку, как меня вязали. А там чувак нашелся, исследователь хренов, эксперт полицейский, он параллельно выясняет всякую генетику. И выяснилось, что я последний потомок баронов Гроссе. И у нас фамильный замок.

- Ты брат, - обнял его Збышек и снова налил всем старки.

- Во, а там я прапраправнук, блин, и выбор у меня богатый - пятнашку мотать, или замок взять, такую сделку предложили. На замок согласился. Но я не могу, у меня же бизнес, понимаешь, движухи, звонки, без меня не урулят, просрут.

- Замок?

- В натуре. Развалина, которую я должен за пять лет восстановить, такая хрень вышла. А там ремонт на полтора лимона тянет, даже если молдаван подогнать.

- Болгар или поляков, - сказал я, история с рабочими мне была знакома. - За молдаван придется платить. Бери из Евросоюза.

- Там такая хрень, - взорвался Коля. - Поверь мне, я в стройке рублю. Там полный абзац. Я бы, конечно, монолитом быстро закидал. Но они же козьи морды стали строить, мол, только из камня местного. А там этого камня уже кот наплакал, был я на каменоломнях, камни бешеных денег стоят. За такое бабло пол-Челябинска можно купить. А я что? Ну и поехал в Брюссель на тачке, я же не дурак, Брюссель это уже не Франция. А хрен они меня на самолет в Россию посадили. Мол, пардон, пардон, но у вас обременение. Вот я и рванул к вам, братья. Спасайте, братцы, я же брат ваш. Я в долгу не останусь. Ну не можно мне больше на чужбине маяться, там же у меня движухи, звонки, жена дура, а сын маленький, и партнер, ну партнер, сами же понимаете.

Збышек загрустил, пытался отойти. А я понял Колю, у меня такая же фигня в родной фирме. Партнер палец откусит, жена с фирмой не справится, компания вечно в долгах, но обороты огромные. Коля поймал мой взгляд, обнял сверху:

- Братела, давай я тебе все это перепишу, прямо тут, у нотариуса. Вот тебе и замок родовой, а я домой. Ты как? Я даже за эту сделку заплачу. Домой мне надо, пойми, очень.

- Но по закону твоя жена должна подписать.

- А! Не парься, она у меня так - боевая подруга, типа, не расписались пока. Спасешь меня, так я обвенчаюсь. Или как там у них положено, она у меня из Башкирии. Лишь бы домой, - у него были глаза брошенного на дачной станции пса. Коля чуть не плакал и даже, может, плакал, но было не видно.

- Я уже готов был срок отмотать, да что там проблема посидеть? Глядишь, за ударный труд и к дню взятия Бастилии или чего еще, по амнистии, на УДО откинулся бы. И тут такая удача, шерстил фейсбук, чтобы Гроссе найти, сам-то я - Макукин, и наткнулся на твои посты про Гроше-Гроссе. Хорошо, что ты геолокацию не отключил, - Коля уже не скрывал слез. - Вон нас сколько. Братцы, подмените на время. Потом найдем кого-то из родни, оплатим ему проезд, может, и замок этот долбаный восстановим вместе. Ну так как?

- Я не могу, у меня клюква, - Збышек сам был не рад явлению этого брата.

- На месяц? - может, моя фирма, от которой я так устал, поживет дистанционно со мной. А я изыскания во Франции проведу, откуда-то же явились Гроше, что были Гроссе. Может, чем черт не шутит, из Франции.

- Брат, - схватил меня Коля, - спасай, родной, я в долгу не останусь. Будешь со всей семьей у меня в Челябинске отдыхать. Места у нас отличные, фазенда у меня на Миассе, там рыба огромная. У меня ягнята в усадьбе бегают, тесть следит за ними, шашлык поджарим из любого барашка. Всей семьей приезжай, только замок этот долбаный возьми, а? Иначе я ползком, на брюхе, через границу, только как мне потом в банке светиться и с подрядчиками быть. Свинтят же. Эти воробьи французские щебечут, но на мякине их не проведешь, они меня найдут и вернут в эту Бретань долбаную, забыл как там Шато-де Кота и еще что-то. Там даже какие-то умники болтались, твердили, мол, одиннадцатый век. Викентий, ты точно с ними разберешься, раз уже столько всего нарыл. А может, еще что нароешь, премию какую получишь, а я всегда поддержу и помогу, если выберусь из этой передряги.

Я согласился. Маришка, услышав, что через пару дней мы отправляемся во Францию, надела радостную морду, которую она носила только в торговых центрах, где ежегодно обновляла гардеробчик из-за слегка выросшего размера. Всего-то размерчик прибавила, новые шмотки и - не так уж и заметно. Слово Бретань ей понравилось. Я что-то пытался сказать про замок, но она уже кинулась собирать чемоданы. Этим веселым занятием она могла заниматься часами, с любовью и счастливым упоением.

Утром Збышек второй раз в этом году надел парадный костюм и лаковые ботинки, завел свой старенький «форд» и предложил ехать в Белосток, вряд ли в Сувалках или Августове найдется нотариус для такой сделки, все же замок французский и покупатели иностранцы, это не про их честь, а вот в Белостоке может. Или уже лучше сразу в Варшаву, там точно все сделают.

В Варшаве нотариус долго думал, прежде чем категорически отказать. К пятому нотариату Збышек стер лаковыми ботинками ноги. Пришлось оставить эту затею, в Белостоке нас также постигло фиаско. Поездка во Францию стала неизбежной.

Збышек с Агнешкой притащили нас к поезду в Августов заранее, за два часа до прибытия, чтобы все соседи видели, как они провожают родню, как обнимаются и братаются, беря обещание бывать непременно. Збышек в подарок вручил мне коробку с сервизом. Я понял, куда я его отвезу, Маришке он все равно не понравится.

Мы еще не сели в поезд, как Збышек потерял к нам интерес, отправившись беседовать с соседями и приятелями. Ему было, о чем поговорить, он хотел рассказать про Бретань и бизнес в Челябинске, и про родовые гнезда, и прочую родню, пока не забыл всю эту информацию. Он только махнул нам рукой, когда поезд тронулся.

Он все сказал еще рано утром, и к этому нечего было добавить: «Я был поляком, Викентий, я остался поляком, но теперь я Гроше. Я не знаю, что больше». Я ему ничего не ответил, зачем, когда все сказано.